Форум Смоленского иcторического клуба Порубежье

Для Папской Гвардии не секрет, что скоро мы будем играть за Клуб света. Так вот, мой персонаж в этом клубе - коммандор придуманного мною ордена. Сейчас я веду работу по полному описанию организации, а пока можете прочитать легенду об образовании ордена. В литературный не стал помещать, т.к. на художественную ценность мой труд не тянет.

Орден Северной звезды.
Легенда об основании ордена.

В далекие времена, когда Малринор, протянувшийся вдоль побережья Южного моря, еще не был столь велик и могуч, а у северной его границы стоял непоколебим городок Нортрент, именно в эти времена и начинается история одного из древнейших рыцарских орденов запада.
В те годы Эльтария сотрясалась от непрекращающихся войн с грабителями норегнами, Келлендар увяз в усобицах, а Малринор, прижатый к морю, каждый день был готов собрать войско, лишь бы отразить очередной набег орков. Мешали мертвецы на востоке, мятежные келлендарские графы то и дело устроят набег – войска стояли вдоль всех границ. А набеги северян все учащались. Горели города, сотни людей погибли, сожженные заживо в своих домах, а посевы были стоптаны тяжелыми сапогами варваров. Как никогда Малринору была нужна помощь, но ждать ее было неоткуда…
Северные земли почти опустели, люди вереницами шли на юг, ища спасения, и опасность нависла над самим Нортрентом. Опустели и заброшены крупнейшие твердыни севера: Лугсбург, Эйшванштайн, Неколебимая Скала и другие. В то же время, в столице проходил турнир «Серебреный клинок»…
Хором взревели трубы, и над трибунами повисла вымученная тишина, разбавленная недовольным ржанием лошадей и хлопаньем сотен знамен, развевающихся на ветру. Засуетились слуги и оруженосцы, на центральном помосте четыре маршала с важным видом напрягли взор и поудобнее перехватили белоснежные жезлы.
- Граф Алешверский, господин Хайма и Оплот востока, победитель при Граубюндене и чемпион «Прекрасной велерийки»! Сер Алистер Грейнче!
Могучий дэрстрие нес закованного в латы господина. Его готический доспех, украшенный позолотой и прекрасным узором, ловил и, казалось, поглощал солнечный свет. Могучего телосложения всадник восседал на крепком коне, из-за многочисленных складок зелено-золотой котты и попоны их громада казалась еще больше. Салад, украшенный пучком белоснежных перьев, сдвинут на затылок, граф был молод и красив, мечта всех дам королевства. Но все знали, что только одной деве суждено разделить с ним ложе – даме турнира, принцессе Николетте.
- Рыцарь из рода Фарлингов, вассал сэра Фредерика Айронфорджского и сын достопочтенного господина Наймо Фарлинга, сэр Артуа Фарлинг! – герольдмейстер объявил последних участников своим четким тренированным голосом и, поправив свой роскошный шаперон, закончил. – Allea jacta est!
Противник сэра Алистера выглядел менее внушительно. Доспехи у него были хуже, сам он выглядел меньше, а его черный налатник по сравнению с ярким полотнищем графа смотрелся просто насмешкой. Из-под хундсгугеля смотрело юношеское лицо, привлекательное, но едва ли запоминающееся.
- Я не знаю этого юноши, - заметил король Никлас IV, пытаясь разглядеть серебряную восьмиконечную звезду на его гербовой котте.
- Неудивительно, сир, - заметил королевский камердинер. – Я тоже.
Юная принцесса с замиранием сердца следила за ристалищем, не отводя взгляда от сера Алистера и сжимая в руках тот самый серебряный клинок. Она послала молодому графу воздушный поцелуй, в тот самый момент, когда рыцари захлопнули забрала шлемов.
Опять пронзительный зов труб и две стальных горы покатились друг на друга. Они больше не вассал и сюзерен, не рыцари – они противники. Каждый безупречно направлял лошадь, каждый мастерски правил копьем. За ними следит вся малриноская знать. Треск, грохот, ржание. Разлетелись обломки копий, полетела щепа, а солнце молнией отразилось на доспехах галопирующих всадников. Пару секунд, проносятся дальше кони, а сер Грейнче остался лежать на земле, сжимая обломок копья. Ему тут же поспешили на помощь пажи и оруженосцы.
Леди Николетта ахнула, глаза ее округлились от удивления, и она… выронила меч! Клинок из чистого серебра полетел с высокого помоста острием прямо на чей-то неосмотрительно оставленный панцирь. И серебреный меч – символ турнира переломился пополам.
Победителя тоже пришлось буквально снимать с седла, пика хоть и турнирная, но была направлена точно и четко, прямо в шлем, теперь уже непригодный для поединка. Оруженосец и слуги, сняв злополучный бацинет, поставили господина на ноги. Артуа Фарлинг сам не понимал, как он еще удержался в седле и до сих пор стоит на ногах, в голове его переплелись множество мыслей, и он спешенный, поддерживаемый оруженосцем предстал перед королевской трибуной.
- Что же меч? – король немного нервничал.
- Меч, а что меч… Не знаю ваше величество…
- Рыцарь! – Никлас не был бы королем, если бы не мог выпутываться, и не из таких ситуаций. – Сегодня ты показал всю свою храбрость и мастерство! Ты – победитель! Ты – оплот королевства в столь трудное для него время! Проси, что хочешь.
Артуа растерялся. Попросить руку принцессы? Нет, она же любит другого. Коня, доспехи? А что ему третьему сыну. Денег? Чушь. В итоге он не смог придумать ничего лучше.
- Земли, - чуть слышно сказал рыцарь. – Земли.
- Земли? Хм, хорошо рыцарь! Стань на колено! Отныне ты барон замка Велрок или Неколебимой Скалы, хозяин всех окрестных лесов, рек и деревень, сеньор шести рыцарей. Артуа фон Велрок!
Никлас, действительно, мог выкрутиться из любой ситуации.
Так над Неколебимой Скалой стала развеваться серебряная восьмиконечная звезда на черном поле.
С тех пор прошло несколько лет, барон Верлок защищал своих людей от дикарей и их набегов – молодой рыцарь оказался отважным воином. Его край не процветал, но деревни были целы, а в отрядах его вассалов сражались отважные бойцы, закаленные в боях ветераны многих битв и сражений. А король продолжил жаловать молодым дворянам эти суровые земли. В результате на севере появились еще три баронства: возродились Лугсбург и Эйншванштайн, построен Альзистель.
Сначала набеги орков стали учащаться – твари предвкушали новую добычу, но встреченное ими упорное сопротивление профессиональных воинов, вынудило варваров временно прервать свои нашествия. Однако, небольшие группы бандитов продолжали тревожить покой мирных крестьян – работы у баронов защитников хватало. Около десяти лет прошло в постоянных стычках. Бароны нередко приходили друг другу на выручку, устраивали общие воинские обучения и игры – здесь, на севере, у них были общие интересы.
На одиннадцатый год их правления случилось следующее…
Удар, удар, еще. Раскрут, выпад, удар. Удар, удар, пинок… Все. Противник потерял свой меч, и утомленный барон, передав свой тренировочный клинок слуге, тяжело сел на скамейку. Камиза его вся промокла от пота, слипшиеся пряди волос настойчиво лезли в глаза. Влажная кожа блестела от влаги, а из-под закатанных рукавов рубахи виднелись окаменевшие от усилия мышцы.
Барон Лугсбурга жадно приложился к фляге с вином, впрочем, чтобы утолить жажду надо было брать воду. Эрик, сдув с усов капли пота и одернув непокорные локоны, начал в задумчивости скрести носком сапога песок тренировочной площадки… Думал он, наверное, об отказе его соседа из Штайна выдать за него Мелиссу. Тренировки, всегда помогали закаленному в боях барону спасаться от невеселых дум. Черт, но он же барон, барон, а не какой-нибудь герой любовник! Дьявол! Резко встав со скамейки и вылив оставшиеся капли кислого вина, Эрик, уже в плаще, быстро направился в свои покои. А в это время в самом Эйншванштайне…
- Ну что, кто следующий?
- Сегодня больше нет посетителей сер.
Гаральд, барон Штайна не ответил, лишь откинулся в кресле и скинул с головы отороченную мехом шапку. «Боже правый… И так каждый день. Хорошо хоть болван Эрик сегодня не надоедал своими визитами. На что он рассчитывает? Небольшой северный баронишко, ха! Вот если мне удастся выдать Мелиссу за…» - так думал пожилой барон, развалившись в своем резном кресле. Ему шел уже пятый десяток и Гаральд основательно обленился, впрочем, хватки не потерял, и доспехи на него до сих пор налезали…
- Сер, к вам посетители.
- Чего?!
- Это по поводу…
Ответа так никто и не дождался, двери залы резко распахнулись, во внутрь буквально вбежал человек по-походному одетый, в грязном плаще и сапогах. Он быстро поклонился, прижав правую руку к сердцу, дыхание его было тяжелым и отрывистым. Все в нем выдавало бывалого бойца – его манеры, одежда, меч и нож на поясе.
- Я прибыл из Высокого Бора, сер.
- Э, и как там у Брайана дела?
- Я перейду сразу к делу, сер…
Гаральд, уже десяток лет просидевший на севере, сразу заподозрил неладное. Барон принял более подобающую ему позу и приготовился (впервые за день) внимательно слушать.
- Орки. Орки недалеко от Брайана.
- Хех, они там часто бывают. Прогоните тварей.
- Сер, мы не можем. Их слишком много, мы уже послали голубей к Шенону и Патрику.
- Сколько их? – Гаральд был предельно внимателен и теребил край плаща.
Тут потупил взор воин, как будто стыдился чего-то.
- Мы подстрелили двоих и еле унесли ноги. Мы видели их издалека, ближе подкрадываться не решились – с ними были псины, но мы слышали еще лай и голоса…
- Сколько!?
- Около сотни, может больше…
- Бог ты мой! Немедленно голубей, ко всем! Собирайте всех! Доспехи, коня, мы выступаем!
Колонна двигалась быстро.
- Конница ушла, но пехота, не надеясь убежать, заняли холм и вбили колья. Может, еще продержатся.
- Хоть бы они были еще живы…
Их двигалось девятнадцать всадников, из них трое рыцари и сам Гаральд. Всадники в простом вооружении, без ярких плащей и наметов. Вооружены добротно – к оркам беспомощными лучше соваться.
Пики всадников метили в солнце, начищенный метал ярко отражал солнечные лучи. Блики играли на кирасах, шапелях и бацинетах. Но настроение у людей было не к черту – если подкрепление опоздает, погибнут либо они, либо их товарищи из пехоты. А скорее все, ибо ни один северянин не сможет спокойно наблюдать, как орки режут его товарищей! Воины проверяли как ходят в ножнах мечи, смотрели на крепления наручей, подтягивали подбородочные ремни. Луки были натянуты, а конные стрелки в любой момент были готовы вскинуть арбалеты. Нападения здесь можно ожидать в любой момент, особенно на лесной дороге.
Впереди послышался топот копыт. Воины расслабились, орки на лошадях не ездят.
Скакал все тот же разведчик, который и принес Гаральду дурную весть.
- Впереди альзистельцы, они соеденились с Патриком и уже скачут к Брайану. Если чуть поторопимся, нагоним.
- Сколько их?
- Не считая Патрика двадцать два, они вывели всех, во главе едет сам барон.
- Отчаянный ход… и храбрый. Храни их Бог.
- Храни их Бог.
- А теперь, - Гаральд высоко поднял свое копье. – Нагоним Альзистеля! Пошел! Эйя!
Все бароны встретились недалеко от маленькой деревеньки, все жители которой уже ушли в лес и увели скотину. Их набралось около семидесяти всадников. Уже на ходу дочитывая молитву, воины направили коней на север, на выручку воинам Брайана. Благодаря уже знакомому Гаральду егерю и его отряду, часовые орков уже никогда ничего не увидят. Три оркские головы были тому подтверждением.
Они миновали опушку леса, обогнули яр и увидели укрепленный кольями холм, осаждаемый орками.
И вправду, пехота Брайна, соединившись со спешенными всадниками и жителями соседней деревни, продолжала держать оборону на вершине холма. На кольях висело несколько варгов, пара скотин, вперемежку со своими наездниками, лежала зарубленными у самых укреплений. Склон устлали пораженные стрелами орки. Но дела у людей шли не очень хорошо: многие из них были убиты или ранены, стрелы на исходе, но над неким подобием строя еще развевалось знамя Брайана, снятое, судя по всему, с рыцарского копья. У кольев стояла линия пехотинцев вперемежку с бывшими всадниками, прикрывающихся тяжелыми щитами и ощетинившееся копьями. За линией щитов возвышались редкие древки простых рогатин, видимо, крестьянских. Как держалась эта линия осознать было трудно: некоторые стояли, потому что им не давали упасть щиты, другие могли владеть только одной рукой.
А орки продолжали пускать в людей стрелы из своих громадных луков, так, что щиты пехотинцев уже превратились в подушечки для игл. Несмотря на плотный защищенный строй, иногда воины падали, сраженные смертоносными снарядами. Половина оставшихся орков спешилась, и была готова к новому штурму, скорее, последнему. Другие отдыхали у своих зверюг, отступившие во время прошлого нападения.
- Вот они! Еще чуть и они не выдержат! – всадники всматривались в ряды воинов вершине холма, пытаясь различить выживших.
- Хорошо! – старый барон резко оживился. – Почти все спешены! Альзистель, ударишь по штурмующим, спасешь пехоту. А мы сомнем варгов.
- Их, всяко, больше!
- Но с нами Бог! Вперед Север, вперед!
Взметнулись знамена – до того сложенные четыре знамени. Загудели рога, и конница перешла на рысь. Скрываться смысла больше не было. Храпят кони, наконечники копий как будто сами тянуться к врагам, в надежде отведать орочьей крови. Стрелки вскинули арбалеты и луки, и первые стрелы полетели в сторону противника.
Эрик захлопнул забрало, пришпорил коня. Воины перешли на галоп, и уже как будто сама земля дрожала от грохота копыт тяжелой конницы. Прикрывшаяся щитами бронированная кавалерия неслась вперед, готовясь пройти сквозь орков, как нож сквозь масло. Всадники из-под полей шлемов видели, что несколько орков уже вскочили на варгов, некоторые пытаются натянуть луки. А конница продолжала лететь на противника, из-под копыт летели комья земли и грязи. До орков всего ничего – битва целиком завладела людьми.
- Велрок! Альзистель! Штайн! Лугсбург!
- Север, Север! – к грохоту копыт присоединились боевые кличи людей.
Тут отряд Альзистель отделился от лавины всадников и пошел на перерез оркам, штурмовавшим холм.
Почти все орки вскочили на волков и тоже бросились на основную линию людей. Обученный, тренированные кони не боялись ужасных варгов. Орки и люди, ревя свои боевые кличи, с силой двух штормовых волн, сошлись в копейной сшибке.
И тут шум битвы стал еще больше, к грохоту копыт присоединились глухие удары в щиты, звон мечей, крики и стоны раненых и умирающих. Люди с галопа почти насквозь пронзали орков копьями, ломали пики о щиты противника и оставляли их глубоко в телах варгов. От количества сломанных копий противников просто обдала волной щеп, они язвили лошадей, отскакивали от кольчуг. Люди прошли, пробили, прорубились сквозь строй орков, секя направо и налево мечами, разбивая головы булавами. Топоры увязали в щитах врагов, мечи и сабли падали вместе с телами поверженных противников. Люди прорвались, но орков было больше и они стали окружать конников. Треть уже сражалась пешими, насаживая орков на полуторные мечи. Щиты уже были иссечены, доспехи измяты. Варги бросались на лошадей, орки по двое по трое, старались стаскивать всадников из седел. Потеряв или сломав оружие противники сходились с кинжалами или просто сыпля удары латных рукавиц. Кровь обагрила шкуры, доспехи и котты. Мертвые и раненые лежали вперемежку на земле, их топтали кони, грызли варги. Раненые молили о помощи и пытались вытащить из ран обломки копий, но в хаосе битвы их никто не слышал.
Рядом с Эриком воин Велрока в шапеле булавой отбил круглый щит орка так, что полетели щепки, своим ударил прямо в челюсть варвару, тот упал из седла. Возвращая булаву, конник засадил оружием по пасти варга, тянувшейся к шее его лошади. Эрика обдало мозгами и кровью. Слева творилось, что-то непонятное. Он только видел мертвых животных и сходящихся пешими противников. Он послал коня вперед, подмяв неосторожного орка, который слишком увлекся добиванием раненых. А справа воина Велрока уже насадили на копья трое пеших орков. Но тут прямо между ними промчался рыцарь в роскошном доспехе и сюрко – по гербу Эрик определил, что это Гаральд. Он могучим ударом меча сверху раскроил голову вместе со шлемом одному из орков. Гаральд кто-то схватил сзади – то подоспел еще дикарь на волчаре, но барон отбросил нападавшего ударом навершия в лицо, послышался хруст костей, а чей-то брошенный дротик пронзил под орком варга. Но двое оставшихся копейщика уже стремились к Гаральду. Один наконечник поддел барона под бригантину, другой готовился нанести удар в лицо. Это должен был быть конец барона Штайна, если бы не Эрик вовремя выручивший Гаральда, затоптав конем одну тварь и снеся голову другой.
Но силы были слишком не равны, шансов у людей было мало.
А альзистельцы атаковали пеших орков. У тех не было длинных древков, они не успели построить строй, и конница Альзистеля сдула орков как ветер пылинки. Твари в панике бежали от коней. Люди били их в спины, топтали конями, отрубали головы. Убегающие твари попробовали перегруппироваться и возможно выдержали бы, если… Если бы не пехота, обрушившаяся на них с вершины холма. Озверелые люди неслись по склону на орков, сбивали их щитами и разили без пощада с такой силой, что отрубленные конечности орков устлали поле. Уползающие и поскальзывающиеся на крови дикари дико кричали, но люди били их и били, молотили щитами, сломанными древками, даже душили и безжалостно отсекали протянутые с мольбой о пощаде руки. Оставшиеся орки, побросав оружие, бросились к лесу. А альзистельцы с хорошего разгона, галопом врезались в орков ведущих схватку с основными силами… Через десять минут крестьяне уже добивали рогатинами раненых тварей.
Всех раненых отправили в ближайшие деревни, крестьяне соседних деревень собирали убитых. Поддерживаемый егерем, но стоявший на ногах Гаральд, стойко перенес ранение, оказавшееся не смертельным, а рядом с ним опирался на копье раненый стрелой в плечо Брайан. Гаральд потерял в битве свой меч, но Эрик запомнил это место, поднял и решил отнести барону.
- Сер, могу ли я…
- Ну, конечно, черт возьми! – раненый Гаральд не заметил меча в руках барона. – Лучшей пары для дочери я и представить не мог!
Тогда же прямо на костях бароны и рыцари севера поклялись всегда приходить друг другу на выручку, не отступать с поля боя, пока сражается хоть один воин, вместе отмечать празднества и свадьбы и отдавать королю ровно столько земли, сколько у них, не дай Бог, захватят орки. Так было создано Северное гербовое братство.

Я сочинил несколько новых стихов в репертуар менестреля Джереми. Долго думал, куда поместить лирику: сюда или в литературный. Решил, что сюда будет правильно - ролевые игы тоже творчество, а стихи для них и писаны. Впрочем, модератор при желании сможет пост перенести в литературный...

Песни менестреля Джереми.

Еще несколько произведений в репертуар Джереми. Четыре веселых, шутливых песенки для поднятия настроения. Такое уж у него творчество, веселый он человек, жизнерадостный (как и игрок его отыгрывающий). Читая этот мини-сборник, не забывайте, что его автор немножко поэт, немножко писатель, немножко художник, немножко мечтатель, а еще реконструктор и черт знает кто, поэтому… судите строго и все свои мысли и помидоры, не стесняясь, отправляйте прямо по адресу. Композиция и рифма, конечно, не очень, но лучше неказистые реальные стихи, чем великая, зато виртуальная сага. Первое произведение кажется большим из-за наличия припева, т. е. это действительно песня (если ЭТО можно так назвать), а точнее песня-пародия на романсы других менестрелей, где слова красивые без смысла и припевы часто, чтобы серенада подлиннее вышла.
Проверено – плагиата нет!

Песнь менестреля.

От мирской суеты и набивших оскомину лиц,
Как бы в лес да послушать мне пение птиц,
Где солнце смеется на пестрой поляне цветов,
Где закат воспылает, пожелав тебе сладких снов.

Господи спаси! Сердце-то живое,
Как не полюбить чудо неземное.
Господи храни! Сердцу не прикажешь,
Как не обмануть: может, что подскажешь…

Но зачем это все я себя не хочу обмануть,
От душевных мук не найти мне покоя и тут.
И сейчас я стою у порога дождя –
Вот такая недобрая вьется рока стезя.

Господи спаси! Сердце-то живое,
Как не полюбить чудо неземное.
Господи храни! Сердцу не прикажешь,
Как не обмануть: может, что подскажешь…

В невеселых все думах я по лесу брел,
И у древней старухи-сосны ручей я нашел,
Там блестит, и резвится, и плещет вода,
А кругом только птицы, да пятки щекочет трава.

Господи спаси! Сердце-то живое,
Как не полюбить чудо неземное.
Господи храни! Сердцу не прикажешь,
Как не обмануть: может, что подскажешь…

И умывшись, напившись студеной воды,
Хоть из чаши я горя испил – еще пол беды,
Посмотрел на восток, где пылает заря,
Под сенью ольхи, кто-то ждет не дождется меня.

Господи спаси! Сердце-то живое,
Как не полюбить чудо неземное.
Господи храни! Сердцу не прикажешь,
Как не обмануть: может, что подскажешь…

Как ноет, и стонет, трепещет в груди,
Как в пекле пылает, и жаром хлещет внутри,
Стою я в свете костра, под сенью ольхи.
Взгляд карих глаз вонзился в очи мои.

Господи спаси! Сердце-то живое,
Как не полюбить солнышко земное.
Господи храни! Сердцу не прикажешь,
Как не обмануть: может, что подскажешь…

А ветер мне волосы рвет и кудри ласкает ее,
А я все стою и смотрю и смотрю на нее,
Ни слова я больше не в силах сказать,
А как же тут скажешь – поцелуй придется прервать…

Господи спаси! Сердце-то живое,
Как не полюбить солнышко земное.
Господи храни! Сердцу не прикажешь,
Как не обмануть: может, что подскажешь…

Промчалось мгновенье и кончилось все,
Вокруг ни птиц, ни души – нет никого,
И где-нибудь нимфа иль фея смеется одна,
Вокруг лишь резвятся и пляшут тени костра.

Господи спаси! Сердце-то живое,
Как не полюбить солнышко земное.
Господи храни! Сердцу не прикажешь,
Как не обмануть: может, что подскажешь…

Часы за часами и дни летели за днем,
Тоску побороть я не в силах в сердце своем,
Месяц прошел, я решил - вернуться пора,
Гляжу: сидит и рыдает в свете костра.

Господи спаси! Сердце-то живое,
Как не полюбить солнышко земное.
Господи храни! Сердцу не прикажешь,
Как не обмануть: может, что подскажешь…

И опять я ни слова сказать не могу,
Но рассказ свой закончу, и детишек нянчить пойду!
Теперь уж не плачет, а только смеется она,
Да, что говорить, покинула душу зима!

Эпиграмма Джереми.

К чему слова, зачем слова!
Зачем вам стих и песни?
Давайте-ка возьмем пивка,
И сходим до невесты!
Не нарисуешь, не споешь,
Что ощущает он,
И сами знаете не хуже –
Любовью он сражен!
Мила, красива и умна –
Вот тут-то и беда!
В нее влюбилось пол двора,
А я чем хуже, а?!

Стишок.

Он пил, кутил, играл, шутил
И с дамами общался,
Но в церковь, правда, не ходил,
Кому же он там сдался?
Он вежлив был, всегда учтив,
В любовь любил играть,
И если был какой мотив
Он юрк в ее кровать!
Вниманьем был не обделен
Красивеньких девиц.
Ни разу не был он смущен,
Не падал в ноги ниц.
Он неприступен как скала,
И сердце оградил
Стеной из камня и песка,
И чувствам ход закрыл.
Встречался как-то он с одной,
Цветы ей все дарил,
И проморгал, плененный красотой,
Как вдруг он полюбил.
И чувство это жгло нутро,
Серьезно ж он запал.
Любовь – ведь это не хитро!
Но он ее не знал.
Два месяца угрюм ходил,
Не мог он пить и есть,
И вот однажды он решил
Сказать ей все как есть…
Пойти решил он прямо к ней,
Но замер у порога.
«Зачем пришел? Уж двадцать дней,
Как я люблю другого!»

Детская.

По городу по шумному
Мы в воскресенье шли,
Котенка полосатого
На мостовой нашли.
А котенок-то голодный,
Весь дрожит – видать замерз.
Эй, потрогай: нос холодный!
Ну, нельзя смотреть без слез!
Вот обрадуется мать,
Молочка ему нальет,
А чтобы не думать долго,
Он у нас чуть поживет.
Вот!

А теперь немного рекламы.
Если первый (ну, почти первый) литературный опыт окончится успехом, то автор планирует написать какую-нибудь сагу (возможно, тоже пародийную).
Вовсю кипит работа над «Северной звездой».
Готовятся к написанию и изданию рассказы:
«Атака легкой кавалерии»;
«Amour’ные дела Alex».